Дело о побоях в практике мирового суда Российской империи в 1867 году
В этом году РАПСИ начало серию публикаций о наиболее громких судебных процессах в истории Российской империи. В каждой статье будет рассматриваться конкретное дело, цель — показать, как правовая система дореволюционной России сталкивалась с культурными, политическими и социальными вызовами, и как громкие процессы формировали общественное мнение и дальнейшую судебную практику.
Летом 1867 года в практике мирового судьи 7-го участка Санкт-Петербурга возникло дело, ставшее примечательным прецедентом разграничения гражданского и уголовного производства в новой судебной системе Российской империи. 12 июля мещанка Е-ва подала словесную жалобу на унтер-офицера И-ва, обвинив его в нанесении побоев и оскорблении. По ее словам, И-в, получив повестку о вызове к мировому судье по делу об оскорблении ее мужа, встретился с ней на лестнице дома, стал ругать самыми неприличными словами и толкнул кулаком в грудь. Истица требовала взыскания за оскорбление по гражданским законам и 5 рублей за изорванный платок. Это дело иллюстрирует сложности применения новых судебных процедур, введенных реформой 1864 года, и демонстрирует принципиальные различия между гражданским и уголовным судопроизводством в пореформенной России.
Судебная реформа императора Александра II началась 20 ноября 1864 года с утверждения четырех основополагающих документов: Учреждения судебных установлений, Устава уголовного судопроизводства, Устава гражданского судопроизводства и Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями. Реформа создала двухуровневую систему судов: мировые суды для малозначительных дел и общие суды для более серьезных правонарушений. 17 (29) мая 1866 года в Петербурге и Москве были впервые открыты мировые судебные учреждения, которые заменили прежние уездные, надворные и словесные суды при полицейских участках. К моменту рассмотрения дела Е-вой против И-ва новая судебная система работала чуть более года, и многие процедурные вопросы еще требовали уточнения на практике.
При разборе дела 14 июля 1867 года обнаружилось полное отсутствие доказательств. И-в виновным себя не признал, а Е-ва заявила, что свидетелей происшествия не имеет. Несмотря на это, мировой судья, по соображению обстоятельств дела, признал претензию Е-вой правильной и на основании статей 129 Устава гражданского судопроизводства и 667 тома X части I Свода законов гражданских определил взыскать с И-ва в пользу Е-вой 25 рублей — сумму в пять раз превышающую первоначально заявленную за порванный платок.
Стоит отметить, что статья 129 Устава гражданского судопроизводства Российской империи предоставляла мировому судье право выносить решение по внутреннему убеждению при рассмотрении дел в упрощенном порядке. Эта норма была предназначена для ускорения судопроизводства по малозначительным делам, однако ее применение к делам о личных обидах и побоях создавало правовую коллизию. Статья 667 Свода законов гражданских регулировала вопросы возмещения за причинение вреда, включая моральный ущерб от оскорбления чести. По законам Российской империи XIX — начала XX века бесчестие представляло собой денежный штраф, определенный судом за личную обиду или оскорбление. Размер бесчестия определялся законом в зависимости от состояния или звания обиженного и по особым отношениям обидчика к обиженному, в пределах 50 рублей.
И-в 31 июля подал апелляционную жалобу, в которой справедливо указал, что определение судьи о его виновности основано единственно на статье 129 Устава гражданского судопроизводства, тогда как в деле отсутствуют какие-либо доказательства, а истица сама признала отсутствие свидетелей. Апеллянт просил отменить решение мирового судьи, что представляется обоснованным с точки зрения процессуального права. Жалоба поднимала принципиальный вопрос о пределах судейского усмотрения и необходимости доказательственной базы для вынесения обвинительного решения.
Мировой съезд, рассмотрев дело, вынес принципиально важное решение, установив четкое разграничение между гражданским и уголовным производством в делах об оскорблении и побоях. Съезд указал, что определение гражданского возмещения за бесчестье напрямую зависит от признания обвиняемого виновным в оскорблении. Поскольку оскорбление чести является проступком, наказуемым уголовным законом, оно может быть преследуемо и доказываемо только в порядке уголовного производства согласно статье 119 Устава уголовного судопроизводства. Признание виновности должно быть установлено в рамках уголовной процедуры с соблюдением всех гарантий прав обвиняемого.
Съезд констатировал, что судебным разбором виновность И-ва в нанесении побоев Е-вой не была обнаружена: обвиняемый не сознался в инкриминируемом деянии, свидетели отсутствовали. При таких обстоятельствах отсутствовали какие-либо основания для признания И-ва виновным в нанесении побоев, следовательно, не могло быть признано правильным и требование о взыскании гражданского бесчестья. Это решение утверждало важный принцип: гражданско-правовые последствия уголовно наказуемого деяния могут наступать только после установления факта совершения этого деяния в уголовном порядке.
Дополнительным процессуальным нарушением съезд признал неправильное определение подсудности дела. Поскольку требование истицы не было определено цифрой ниже 30 рублей (она заявила о возмещении «по гражданским законам» без указания точной суммы, кроме 5 рублей за платок), решение мирового судьи подлежало обжалованию на общих основаниях. В порядке гражданского судопроизводства решения мировых судей по искам, оценке не подлежащим, признаются вошедшими в законную силу только в случае подачи в срок апелляционной жалобы. Мировой судья, присудив 25 рублей, фактически сам определил размер иска, что выходило за пределы его полномочий.
Признав действия мирового судьи нарушающими установленный законом порядок судопроизводства, а решение неправильным, мировой съезд отменил таковое со всеми последствиями. Это означало полное аннулирование судебного акта и освобождение И-ва от обязанности выплачивать присужденную сумму. Решение съезда восстанавливало процессуальную справедливость и утверждало принцип законности в судопроизводстве.
Съезды мировых судей рассматривали апелляционные жалобы на решения мировых судей, их решения были окончательными, но была возможна подача кассационных жалоб в Кассационные департаменты Сената. В данном случае решение съезда основывалось на четком разграничении компетенции гражданского и уголовного судопроизводства, что было принципиально важно для становления новой правовой системы. Съезд выступил не только как апелляционная инстанция, но и как орган, формирующий единообразную судебную практику в своем округе.
Рассмотренное дело выявляет несколько важных проблем раннего периода судебной реформы. Во-первых, недостаточную подготовленность некоторых мировых судей к применению новых процессуальных норм. Во-вторых, стремление судей первой инстанции к упрощенному разрешению конфликтов даже в ущерб процессуальным гарантиям. В-третьих, смешение гражданских и уголовных аспектов в делах о личных обидах. Мировой судья, вероятно, руководствовался желанием быстро разрешить бытовой конфликт и восстановить справедливость в пользу женщины-истицы, однако при этом нарушил фундаментальные принципы судопроизводства.
Социальный аспект дела также заслуживает внимания. Конфликт между мещанкой и унтер-офицером отражает типичные городские противоречия того времени. Унтер-офицер представлял военное сословие, традиционно пользовавшееся определенными привилегиями, тогда как мещанство составляло основную массу городского населения. Новые мировые суды должны были обеспечить равенство всех сословий перед законом, что на практике оказывалось непростой задачей. Первоначальное решение в пользу мещанки могло быть попыткой судьи продемонстрировать беспристрастность новой судебной системы.
Интересно отметить, что конфликт возник в связи с получением И-вым повестки по другому делу об оскорблении мужа истицы. Это указывает на серию конфликтов между семьей Е-вых и унтер-офицером И-вым, что могло повлиять на решение мирового судьи. Однако съезд правильно указал, что каждое дело должно рассматриваться отдельно на основании представленных доказательств, а не общих соображений о характере отношений между сторонами.
Сумма в 25 рублей, присужденная мировым судьей, была весьма значительной для представителей низших городских сословий. Для сравнения, месячное жалованье мелкого чиновника или квалифицированного рабочего составляло около 20-30 рублей. Такое взыскание могло серьезно отразиться на материальном положении унтер-офицера. При этом первоначальное требование истицы о 5 рублях за порванный платок представляется более обоснованным и соразмерным предполагаемому ущербу.
Дело Е-вой против И-ва стало важным прецедентом в практике мировых судов первых лет реформы. Оно продемонстрировало необходимость строгого соблюдения процессуальных норм даже в малозначительных делах и недопустимость смешения гражданского и уголовного производства. Решение мирового съезда утвердило принцип, согласно которому гражданско-правовые последствия уголовно наказуемого деяния могут наступать только после установления вины в уголовном порядке. Этот принцип остается актуальным и в современном праве.
Судебная реформа 1864 года создала в России суд «скорый, правый, милостивый и равный для всех подданных». Однако путь к реализации этих принципов был непростым. Рассмотренное дело показывает, как новая судебная система училась на собственных ошибках, постепенно вырабатывая четкие процедуры и единообразную практику. Мировые съезды играли ключевую роль в этом процессе, исправляя ошибки судей первой инстанции и формируя правовые позиции по спорным вопросам. Несмотря на отдельные недостатки, новая судебная система доказала свою эффективность и способность к самосовершенствованию через механизмы апелляционного обжалования и судебного надзора.
Андрей Кирхин
*Мнение редакции может не совпадать с мнением автора
*Стилистика, орфография и пунктуация публикации сохранены